Личное дело, или Обнова. Избранное из неизданного - Георгий Спешнев

– Да, но на старости лет по-новому, что и то и другое вечно. Но вот насчёт раздвоения внутреннего мира нашего. Что это вражда? Или одиночество? Подмена внутренним миром мира внешнего? Но ведь и внешний мир – внутри нас!

Свид:

– В одном значении слово МИР – это самообнаружение. На миру и смерть красна. Вот почему и нужна слава. Слава нужна слову. Без неё, без внешнего мира приходится обращаться к миру внутри себя. А насчёт вражды, то в другом значении слово мир – это отсутствие цели или даже отчаяние. Без противника нельзя и жить и страшно умирать. Не противник – враг, а враг тот, кто делает ненужным сопротивление. Сопротивление же – это жизнь. И вот тогда приходиться ломиться в открытую дверь. А за нею пусто. Никого и ничего. Борьба в пустую – победа твоего врага.

Невид:

– Все это грустно. Стары страдания. Они – природа, естество. Но где же новое, если без радости? Не превратится ли повесть в упоение страданием?

Застыли старики. Тишина изношенно грустит. Прозрачны розово-изрезанные созерцания. Занывший сад вечереет малиновым сердцебиением. Не птичий – чей-то финифтянный, тиснённый тенью хруста свист сиво повис сияя. Паутина пения усато оступилась.

Свид:

– Старость – горесть. Омоложение – чары. А все чародеи древны. Пойдём поэтому по этому пути. Выпьем до дна. А там будет видно. Да и нельзя останавливатся. Нам старикам важнее всего не выпрягаться до конца

Старики темнеют. Между ними на полу заулыбался, забился белый блик, как пойманная, испуганная птица. Но бесшумнно. Свет – звук без плоти. Душа лишь описание тела. Но описание – жизнь.

Мостки. Через чур

1. Глаза и уши разрушают мир.

Послушай шелест света.

Стакан молчания. Шепчется свеча.

2. Творение – жажда. Или дождь огней нагих.

Жажда ж – ночь. Ручей одежды чёрный.

Ночь – ожидание чуда. Сочен топот сна.

3. Быть – это сам.

Сознание – рядом.

Мысль – самовозникновение или само возникновение.

4. Мозг – это устройство, которое не думает или устройство чтоб не думать. Оно срабатывает, выдавая готовую отпечатанную мысль.

Думы – мы.

Решения же – не наши.

5. Окно обмакни вселенною.

Тень истины – усталость.

Снег сна – ресницы. На них смеются синим, сиреневых стихов рос.

Сновещь. Спех

столбец 2

I. Исток ока.

Внезапно аркой вспархивает, – синь-порох хора, – серебряная, как собор большая, как лес весёлая, как огонь нежная, легко льющаяся, пышно-неслышная, – не спится, – птица.

Пылится палица лица. Спалятся пальцы. Птица длится.

Рябина – дроби. Робкий барабан. Клюёт ли лико клюквы? Ключи, лучи, клюки ли звука туч?

Летунья льётся.

С места на место мирно перепархивает. Ветки – ткани смех. Шуршат голубые сундуки взмахов храма рыхло-вихрого хитроструйных грустных крыльев.

Оглядывается удивлённо смарагдовым градом груди глаз. Оперенье сонливо переливается, как старинные рясы фиолетового лета. Тёплый лиловый ливень. Заспанные завесы жемчужно-вьюжные. Воз визга золотоволосого.

Самоголос:

– Опоздаешь, Спех!

Спех бежит застегиваясь на ходу. Вздох, как овраг чёрного входа прохлады. Выбегает, мохнато хлопнув дверью, на лестницу. Выщербленные каменные ступени. Пыль скрипит питьём. Перила пролились. Сломанные поручни. Пальцы ломит целью. Извиваясь, вниз сбегая густой лентою. Жаркий хвост потух. Страх.

Сбежав несколько ступеней Спех возвращается: закрыл ли дверь?

Но дверь холодно закрыта. И она другая: огромная, чёрная. Обита важной кожей. Чужая. На ней чищенная, сияющая, думающая медная дощечка. На дощечке чьё-то имя. Чьё? Некогда прочесть.

Рывком снова вниз. Сломя голову. Склока бега. Скатываясь, спотыкаясь. Дрожат колени. Прерывисто ворованные шаткие шатры шага. Серое сердцебиение. Вздох рухнул хламом моря.

Сменолиц: (Он напоминает Спеху, сразу или попеременно, многих давно ушедших лиц. Но кого? В отдельности никого. Он многолик. В нём многие срослись. И всё же он отдельное лицо. Он говорит вдогонку Спеху укоризненно, презрительно, обиженно):

– Опять не вовремя! Кто тебя будет ждать? Какое самомнение!

Спех:

– Они же обещали ждать!

Самголос:

– Но они хотят от тебя отделаться. Спеши!

Спех выбегает из дому. Запущенная стройка. Разрумяненные невыспавшие будни. Раскроенная, но не сшитая вымершая ширь. Усталая прореха простора. Нудное безлюдье. Молчат чавкающие остовы зданий. Смеркаются краны.

Под ногами колдобины, камни, мусор, торчат железки. Подморозило. Скользко. Спех спотыкается. Скользит и падает. Помогает себе руками выбираясь на откосы. Соскальзывает обратно. Задыхается.

Сменолиц: (Тут как тут. Подаёт руку чтоб Спех мог выбраться. Снисходительно говорит):

– Ну, авось не опоздаешь! Эх, неулака! – (снова с упрёком) – И какое, всё-таки, неуважение! Тебе ещё льгота – срок назначили! А кто-ты такой чтоб тебя ждать?!

Клок переулка. Чёрный. Мокрый. В чёрном воздухе – белый, косой, секущий щёки, снегопад. Белоголубой свет в чёрных клетках фонарей. Чёрная, блестящая, усатая мостовая окаймлена белым мокрым кружевом снега. Мерцание цокает. В снегу рыжие ржавые следы прохожих.

Белые талые толпы. Распахнутые. Торопливые. Но торопливость их равна покою – невозмутимая, равнодушная. Летящая толкотня.

Спех бежит виляя среди прохожих. Теряет один туфель. Делает несколько шагов по мокрому снегу. Неужели же он выбежал в домашних шлёпанцах? Возвращается. Слава Богу – добротный тёплый ботинок пуст. Мокрая нога в ботинке быстро согревается. Уют.

Самголос:

– Но стоит ли торопиться? Так-то скорее опоздаешь. Время – счёт. Торопиться – не успевать считать. Считать потери. Время – это потеря времени.

Фонари фыркают рывками. Переулок хлопотливо проглочен. Поперёк переулка часы. Поперёк времени. А стрелки их слились – без десяти десять.

Сменолиц:

– Ещё успеешь! Поезд уходит в десять, а до вокзала рукой подать.

Спех: (Успокаиваясь)

– Вот что значит начать считать!

II. Подворотня. Тени тьмы

Число – покой. Движение – неумение решить задачу или нежелание считать. Сосчитать – увидеть, ощутить вещь. Движение – исчезновение вещи во тьме. Движение – тень покоя. Тьма-тьмущая.

III. Листок окон

Наплывает зелёный влажный звон. Глазеет распустившийся лихо, павлиний хвост восстания стен. Иней стона. Алеют лютни тени. Вдаль, как пламя лени, улица летит. Разлинованно мчатся машины. Шёлково развалились толпы людские. Солнца летопись. Лето – сало. Цветы взасос. Стакан неба жаден. Огромные, как вопли сока, как кости спетые, – дома. Бело-жёлтые, бело-малиновые, белогубые, чёрно-золотые. Стоокие потоки окон. Локоны балконов летящих цепко. Ликуют колоннады. Витийствуют бронзовые зовы памятников. Насторожились лаково-заплаканные плечистые каланчи.

Самголос:

– Где же успели отхватить такую улицу – красную девицу в этаком захолустье?

IV. Подворотня. Пение тьмы

Зодчество – разложение тьмы, как цвет разложение света. Объятия цвета каменны. Зодчество – звук света.

V. Сток срока

Спех в забывчивости, медленно наслаждаясь, бредёт по улице. Алый алтарь движения. Синяя нежность журчит сонными вздохами. Хрустящие сверкания тканно-кованных хрустальных криков.

Сменолиц: (он всегда рядом и его всегда нет)

– Вот видишь! Ты позволял себе любоваться видом, уличной суетой! Но праздник-то не у тебя! Да и почему-то же, другие люди, не зеваки, – идут по делу. Где теперь тебе успеть? Поезд-то ждать не будет! Он, как и всякая машина, есть порядок, то есть жестокость.

Спех: (спохватившись и ускоряя шаги)

– Но почему они могут сроки назначать, а мы должны успевать? Почему рок – срок?

Сменолиц:

– Ты же хочешь чтоб они взяли тебя с собой, – ты и спеши! Или ты не нужен, – ты уже знаешь это! Срок – единственная действительность. Без срока нет ни времени, ни пространства, ни движения. Сроки – сила. А они – силачи, – жрецы срока. Больше они владельцы времени. Они вправе им владеть. Ибо владение – это само право, его источник, а не следствие. Ты же не способен владеть! И получай! Срок! Срок – это милость для таких как ты.

Спех:

– Срок тюремный? Но это же не тюремный! К этому мы спешим, а того не можем дождаться!

Сменолиц:

– Надежды дарованной ты не заслужил. Ждать – это льгота по сравннению с – торопиться. Ты торопишься, чтоб у тебя не отняли твою не дарованную, собственную, то есть сворованную надежду. Надежда – вина. Вина существования. Ты благодарен им за великодушное прощение.